Фрагмент из главы IX книги «Чудо, которым была Индия». А.Л. Бэшем, 2000 г.

Глава IX. Язык и литература

Язык 

Санскрит

Давно установлено и общепризнано, что санскрит является от­даленным родичем всех языков Европы, исключая финский, эс­тонский, венгерский, турецкий и баскский. Остальные европей­ские языки восходят к общему источнику — группе диалектов, на которых говорили племена, обитавшие в степях юга России около 2000 г. до н. э. Родство санскрита с западными языками можно обнаружить в некоторых явно сходных словах, как, напри­мер, pitr — «отец» (ср. латинское pater) и matr — «мать», и на многих других примерах, не всегда столь очевидных. Так, сан­скритское s’van — «собака» родственно греческому kuwv латин­скому canis, немецкому Hund, английскому hound (германское h соответствует изначальному к). Санскритское cakra—«колесо» родственно английскому wheel; оба происходят от слова, произносившегося приблизительно «квекуло», которое является также предком греческого kukJos и староанглийского hweogol; от пос­леднего и происходит wheel. Множество случаев такого родства, на первый взгляд не очевидного, было установлено совершенно точно.

Читатель, хотя бы немного знакомый с латынью или древне­греческим, сразу же увидит родство между глагольными система­ми в этих языках и в санскрите. Так, санскритский глагол as — «быть» спрягается в настоящем времени в единственном и во множественном числе следующим образом:

asmi — я есмь                            smas — мы есьмы

asi — ты еси                               stha — вы есте

asti — он есть                             santi — они суть

Ведийский санскрит во многих отношениях ближе к праязыку (или праязыкам), чем другие индоевропейские языки; именно открытие санскрита позволило Боппу, Раску и другим ученым первой половины прошлого столетия установить явное родство между языками индоевропейской группы и положить начало раз­витию новой науки — сравнительного языкознания.

Древнейшая известная форма санскрита — язык «Ригведы» — относится к классическому санскриту приблизительно так же, как язык Гомера — к классическому греческому. На всех стадиях своей истории санскрит остается языком с развитой флексией, но веды содержат множество форм, вышедших впоследствии из упот­ребления. Глагольный строй своею сложностью соперничает с греческим; запутанная система его залогов и наклонений впослед­ствии значительно упростилась. Имя в ведийском, как и в позд­нем санскрите, имеет восемь падежей; и глагол и имя имеют двой­ственное число.

Важной особенностью ведийского санскрита является музы­кальное ударение. Каждое значащее слово имеет ударный слог, который не обязательно произносится с силовым ударением, но на котором тон повышается, как в классическом греческом. За исключением случаев, обусловленных специальными правилами обоих языков, музыкальное ударение в санскритском слове то же, что и в родственном греческом слове.

Санскрит и большинство происходящих от него языков харак­теризуются наличием придыхательных согласных. Так, к, произ­носимое без ощутимого на слух выдоха, для индийца совсем иной звук, нежели аспирата kh, произносимая с сильным придыхани­ем. Для европейца это различие трудноуловимо. Различие при­дыхательных и непридыхательных согласных восходит к индоев­ропейскому праязыку и существует в древнегреческом, хотя в греческом придыхательные 0, ф и x утратили свое первона­чальное произношение еще до начала нашей эры. Другой фонети­ческой особенностью ведийского санскрита, также сохранившей­ся в индийских языках до нашего времени, является ряд «ретроф­лексных», или «церебральных», согласных t, th, d, dh и n. Для индийца они совершенно отличны от «зубных» t, th и т. д., хотя европеец, не имеющий специальной практики, различает их с тру­дом. Ретрофлексные звуки не являются индоевропейскими и были заимствованы очень рано от исконных обитателей Индии — либо протоавстралоидов, либо дравидов. Другая черта санскрит­ской фонетики — преобладание гласных а и а. Ведийский санс­крит — звучный язык, способный достигать яркой и возвышенной выразительности.

После эпохи создания «Ригведы» санскрит прошел значитель­ный путь развития. В начале I тысячелетия до н. э. старые флек­сии исчезли, и грамматика несколько упростилась, хотя все еще оставалась очень сложной. В язык вошли новые слова, главным образом заимствованные из неарийских источников, между тем как старые слова были забыты или утратили свое первоначальное зна­чение. При этих обстоятельствах возникли сомнения относительно правильного произношения и толкования древних ведийских текс­тов, хотя считалось, что, если не читать их с абсолютной точностью, они не будут иметь магического эффекта, но навлекут беду на читающего. Потребность сохранить чистоту вед обусловила раз­витие в Индии фонетической и грамматической науки. Древней­ший индийский лингвистический текст, «Нирукта» Яски, объяс­няющий вышедшие из употребления ведийские слова, датируется V в. до н. э.; он продолжает значительно более ранние работы в этой области. Знаменитая грамматика Панини «Аштадхьяйи» («Восемь глав») была создана, очевидно, к концу IV в. до н. э. G созданием ее язык действительно принял свою классическую форму и с тех пор почти не изменялся, если не считать словарного фонда.

К этому времени звуки были проанализированы с такой точ­ностью, какой лингвистическое исследование достигло вновь толь­ко в XIX в. Одним из величайших достижений древней Индии был ее замечательный алфавит; он начинается с гласных, за ними следуют согласные, и все они расположены строго научно, соот­ветственно способу их образования, в противоположность несо­вершенному и хаотически построенному латинскому алфавиту, который развивался в течение трех тысячелетий. Только после то­го, как Запад открыл для себя санскрит, в Европе стала разви­ваться фонетика как наука.

Великий грамматический труд Панини, стабилизовавший санс­критский язык, предполагает работу многих предшествующих грамматистов. Ими было выработано определение корня как ос­новного элемента слова, и они классифицировали около 2 тыс. односложных корней, которые — с добавлением префиксов, суф­фиксов и флексий — исчерпывали, как предполагалось, все слова языка. Хотя древние этимологи в принципе были правы, они совершили много ошибок, образовали много ложных этимологий и создали прецедент, имевший важные последствия в развитии не­которых направлений индийской философии.

Хотя вследствие своего специального характера грамматика Панини не получила широкой известности вне Индии, нет сомне­ний, в том, что она является одним из величайших достижений человеческой мысли эпохи древних цивилизаций и представляет собой наиболее детальную и научную грамматику из всех, со­ставленных до XIX в. Этот труд содержит более 4 тыс. грам­матических правил, изложенных в своего рода стенографической форме с употреблением отдельных букв и слогов для обозначения падежей, наклонений, лиц, времен и т. п. С помощью этих услов­ных обозначений классифицированы языковые явления. Необы­чайная сжатость этой системы делает сочинение Панини очень трудным для понимания без предварительного изучения и соот­ветствующего комментария. Позднейшие индийские работы по грамматике большей частью представляют собой комментарии к 418 труду Панини; главными из них являются «Большой комментарий» («Махабхашья») Патанджали (II в. до н. э.) и «Бенаресский комментарий» («Кангака-вритти») Джаядитьи и Ваманы (VII в. н. э.).

Некоторые поздние грамматисты расходятся с Панини во второстепенных деталях, но грамматика его получила столь широ­кое признание, что никто из писавших или говоривших на санс­крите в придворных или брахманских кругах не осмеливался су­щественно нарушать ее правила. После Панини язык обрел уста­новленную форму и мог развиваться далее только в рамках фиксированной им системы. Именно со времени Панини этот язык начал называться «санскрита» («совершенный», «отделан­ный») в противоположность «пракрита» («естественный»)—на­родным языкам, развивавшимся естественным путем.

Паниниевский санскрит, хотя он и проще ведийского, оста­ется все же очень сложным языком. Каждый начинающий его изучать вынужден преодолевать значительные трудности при ус­воении правил эвфонического сочетания звуков (сандхи). В этих правилах разрабатываются тенденции, существовавшие в языке еще с ведийских времен. Каждое слово в предложении подверга­ется влиянию соседних слов. Так «на-авадат» («он не сказал») превращается в «навадат», а «на-увача» (то же значение) — в «но- вача»; «Рамас-увача» («Рама сказал») становится «Рама-увача» и «Рамас-авадат» — «Рамо вадат», но «Харис-авадат» («Хари ска­зал») — «Харир авадат». Есть много правил такого рода, кото­рые искусственно применены даже к языку «Ригведы», так что читатель часто вынужден вычленять первоначальные слова, что­бы найти правильный размер.

Вырабатывая стандартную форму санскрита, Панини, по-ви­димому, основывался на языке, на котором говорили на северо- западе. Уже после того как санскрит стал lingua franca жреческо­го сословия, он постепенно начал играть ту же роль и для всего правящего класса. Маурьи и большинство индийских династий до Гуптов пользовались для своих официальных объявлений пракритом. Первая значительная династия, которая обратилась к санскриту, была династия Шаков в Удджайне, и Гирнарская над­пись Рудрадамана представляет собой самый ранний санскрит­ский письменный документ, которым мы располагаем, если не считать нескольких коротких и малозначительных надписей.

Пока на языке говорят и пишут, он имеет тенденцию к раз­витию, которое происходит в сторону его упрощения. В силу авто­ритета Панини санскрит не мог развиваться свободно в этом на­правлении. Некоторые из его второстепенных правил, например об употреблении времен, выражающих действие в прошлом, молча­ливо игнорировались, и писатели привыкли употреблять импер­фект, перфект и аорист без смыслового различения; но паниниев- ские правила образования флексий обязательно соблюдались.

Единственный путь, которым санскрит в своем развитии мог уйти от флексии, заключался в образовании сложных имен для заме­щения падежных форм в предложении.

В ведийской и эпической литературе сложные слова достаточ­но распространены, но обычно они состоят из двух или трех чле­нов. В классическом же санскрите они могут иметь до 20 или 30 членов. Ранние классические поэты (например, Калидаса) прояв­ляют сравнительную сдержанность в употреблении сложных слов, хотя у них нередки сложные слова из шести элементов; но ранние санскритские придворные панегирики содержат композиты огром­ных размеров. Например, к императору Самудрагупте прилагается эпитет: «Собравший воедино Землю проявлением своей мощи и благодаря поклонению (вассальных правителей, которое заключа­лось в) воздании (ему) личных почестей, даровании рабынь и выпрашивании (у него) указов, (скрепленных) печатью (с изо­бражением) Гаруды (и подтверждающих права этих правителей на) пользование своими владениями». Одно слово состояло из 20 компонентов *. Это характерное употребление длинных сложных слов, возможно, укоренилось под дравидским влиянием; старотамильский язык имеет мало флексий, и слова его соединяются в сочетаниях без определенного указания их синтаксических от­ношений. Если представить себе компоненты санскритского слож­ного слова в виде отдельных слов, новые грамматические конст­рукции классического периода становятся понятны.

С ростом употребления длинных сложных слов в санскрите развивается также стремление к длинным предложениям. В прозе Баны и Субандху, писавших в VII в., и в произведениях многих более поздних авторов встречаются отдельные предложения, за­нимающие по две или три печатные страницы. К тому же авторы прибегают к всевозможным словесным ухищрениям, вследствие чего санскритская литература становится одной из самых вычур­ных и искусственных литератур мира.

Интерес к языку, проявившийся в Индии с самых ранних вре­мен, сохраняется и в средневековый период. От этого времени до­шел до нас ряд ценных «словарей»; они не сравнимы с построен­ными в алфавитном порядке западными словарями. Они содержат перечни слов приблизительно одинакового значения или употреб­ляемых в сходных контекстах, иногда с краткими определениями, излагаемые незамысловатыми стихами. Самым знаменитым лекси­кографом и самым ранним из тех, чьи сочинения сохранились, был Амарасинха; традиция считает его современником Калидасы. Другой формой словаря, более сходной с нашими, был перечень омонимов, классифицирующий слова с более чем одним значением.

Интерес индийцев к языку распространялся на философию, и серьезно разрабатывались вопросы соотношения между словом и предметом, который оно обозначает. Школа мимансы, возрождая словесный мистицизм поздневедийского периода, утверждала, что каждое слово является отражением вечного прототипа и значение присуще ему вечно и неотъемлемо. Ее противники, особенно при­верженцы логической школы ньяйи, отстаивали мнение, что между словом и его значением чисто условное соотношение. Этот спор был сходен с полемикой между реалистами и номиналистами в средневековой Европе.

Классический санскрит, очевидно, никогда не был разговорным языком народа, но он не был и совершенно мертвым языком. На нем, как на официальном языке церкви и государства, говорили п читали высшие классы, и, по-видимому, его понимали до извест­ной степени многие представители низших сословий. Он играл роль lingua franca для всей Индии, и даже сегодня ученые брах­маны из разных частей страны, встречаясь в местах паломниче­ства, могут разговаривать на санскрите и полностью понимать друг друга, хотя в произношении имеются местные различия.

Пракриты и пали

Язык «Ригведы» ко времени составления собрания гимнов был уже достаточно архаичен, и рядовой член арийского племени гово­рил на более простом языке, который был ближе к классическому санскриту. В самих ведах имеются свидетельства диалектных раз­личий. Ко времени Будды массы говорили на языках, значительно более простых, чем санскрит. Это были пракриты, засвидетельст­вованные в формах различных диалектов.

Повседневная речь древней Индии сохранилась для нас в зна­чительной мере благодаря неортодоксальным религиям; их свя­щенные книги были написаны на языках, близких тем, на которых говорил народ. Большинство надписей эпохи, предшествующей империи Гултов, среди которых выделяется обширный цикл эдик­тов Ашоки, сделаны на пракритах; в санскритской драме и жен­щины и простолюдины говорят на различных диалектах форма­лизованного пракрита. На пракрите написаны некоторые произ­ведения светской литературы. Таким образом, имеется много материала для реконструкции народных языков.

Пракриты значительно проще санскрита и по системе звуков и по грамматике. В этих языках сильно сокращены группы сог­ласных, за исключением определенных произносимых сочетаний, как, например, удвоенные согласные или сочетания, начинающие­ся с назального звука. Согласные на конце слов исчезают, а в не­которых диалектах даже опускаются отдельные согласные между гласными в середине слов. Исчезают санскритские дифтонги ai и аи, так же как древние гласные r и l, правильное произношение которых было почти забыто уже очень давно. В одном из диалек­тов (магадхи) r, как правило, заменяется l; вместо raja — laja.

Правила эвфонического сочетания практически игнорируются, исчезает двойственное число, а флексия имени и глагола сильно сокращаются.

К числу значительных п древних пракритов принадлежит па­ли, который стал языком буддистов секты стхавиравадинов. Будда, вероятно, проповедовал на магадхи, но его проповедь, распро­страняясь по Индии, переводилась на местные диалекты. Язык, избранный стхавиравадинами, принадлежал к западной группе и на нем говорили, по-видимому, в области Санчи и Удджайна. Пали, который до сих пор является языком религии у буддистов Шри Ланки, Бирмы и Юго-Восточной Азии, восходит, очевидно, скорее к ведийскому, чем к классическому санскриту.

Магадхи являлся официальным языком государства Маурьев, и на нем были написаны эдикты Ашоки, хотя язык этих надписей в различных областях Индии свидетельствует о влиянии местных народных говоров. Поздний гибридный магадхи, несколько затро­нутый влиянием западных пракритов и обычно называемый «ардхамагадхи» («полумагадхи»), стал священным языком джайнов, и на нем была создана богатая литература.

К другим значительным пракритам относятся: шаурасени, на котором говорили первоначально в западной части современного Уттар-Прадеша, и махараштри, на котором говорили в северо- западных областях Декана. Шаурасени особенно употребителен в драме, как язык женщин и почтенных представителей низших со­словий. Махараштри был литературным языком, преимущественно избиравшимся для лирической песни. Существовали различные другие, менее значительные пракриты. Ко времени Гуптов прак­риты приобрели стандартную форму и потеряли свой локальный характер. Наряду с ними развивались уже новые народные языки. То, что сделано было Панини для санскрита, другие грамматисты сделали для пракритов, и последние имели уже мало сходства с действительно живыми языками. Драматурги, по обычаю употреб­лявшие пракриты, мыслили сначала на санскрите, а затем пере­водили свои мысли на пракрит, руководствуясь механически пра­вилами перехода от одного языка к другому.

Другую стадию в развитии индоарийского языка представил апабхрамша («отпадающий»), народный язык Западной Индии, который приобрел литературную форму в средние века и употреблялся в стихах джайнскими писателями Гуджарата и Раджа­стхана. Его главной особенностью является дальнейшее сокраще­ние флексий, частично заменяемых послелогами, как в современ­ных индийских языках. Подобный же выродившийся пракрит употреблялся в Бенгалии некоторыми поздними буддийскими писателями; он был предком современного бенгали.

Следующая стадия, ознаменовавшаяся развитием современных 422 языков Северной Индии, выходит за рамки нашего обзора, хотя самая ранняя из новоиндийских литератур появилась на свет не­намного позднее конца рассматриваемого периода. Но один из индоарийских народных языков имел уже к этому времени длительную историю, а именно сингальский, развитие которого прослежи­вается в надписях и литературе со II в. до н. э. и до настоящего времени. Пракритский диалект, на котором говорили первые по­селенцы Шри Ланки, уже далеко отошел от санскрита. Под влия­нием местных говоров, а также тамильского сингальский язык развивался быстро и независимо. Очень рано были забыты придыхательные согласные, характерные для большинства индоарий­ских языков. Гласные утратили долготу, появились отсутствующие в большинстве индоарийских языков краткие гласные е и о, а так­же совершенно новый гласный а, сходный более всего с англий­ским а в слове hat. Многие слова были заимствованы от абориге­нов и тамилов. К началу нашей эры сингальский был уже не пракритом, но самостоятельным языком. Сохранившаяся до наших дней сингальская литература датируется с IX в. н. э., но нет со­мнений в том, что существовали многие более ранние ее памятни­ки, ныне утраченные.

Дравидские языки

Меж тем как современные индоарийские языки, за исключени­ем сингальского, не получили литературного развития ко времени мусульманского нашествия, дравидские языки уже имели тогда богатую историю, насчитывавшую многие столетия.

Из этих языков четыре имели самостоятельные алфавиты и письменную литературу: тамильский, каннара, телугу и малаялам. На тамильском говорили на юге, от мыса Коморин до Мадраса, на каннара — в Майсуре и части Андхра-Прадеша, на телугу — к северу от Мадраса до границ Ориссы, на малаялам — в Керале. Тамильский, несомненно, древнейший из этих языков, литература на нем восходит к первым векам нашей эры.

Некоторые исследователи полагают, что дравидские языки от­даленно родственны финно-угорской группе, включающей финский и венгерский языки2. Если это верно, то напрашиваются любо­пытные выводы относительно доисторического передвижения на­родов; но гипотезу эту нельзя считать доказанной. Дравидские языки фактически составляют независимую группу, имеющую свои характерные особенности. Их звуковая система богата ретрофлексными согласными, которые придают некоторую жест­кость дравидской речи, и разнообразие гласных (включающих е и о, отсутствующие в санскрите) отличает их от северных языков, где преобладают гласные а и а. Подобно санскриту, они имеют сложную систему эвфонических сочетаний. Они не признают придыхательных согласных индоарийских языков — по своеобразным фонетическим законам тамильского языка санскритское «бхута» («призрак») превращается в тамильском в «пуда».

Тамильский язык не знает флексий в том смысле, в каком они присущи санскриту, но связи между словами, а также число, лицо и время глаголов выражаются суффиксами, которые могут нагро­мождаться один на другой до бесконечности. Санскрит очень рано начал оказывать влияние на этот язык, и в средние века ученые по аналогии с санскритом рассматривали тамильские суффиксы как именные и глагольные окончания. В древнейших текстах, од­нако, суффиксы используются очень умеренно, п связанные син­таксические слова соединяются в группы почти без указаний их отношений. Эта система, напоминающая многочленные сложные слова санскрита, представляет большие трудности для неискушен­ного читателя.

Древнейшая тамильская литература содержит сравнительно мало заимствований из санскрита, а те, что в ней встречаются, обычно преобразованы применительно к тамильской фонетической системе. Вследствие постепенного роста арийского влияния в сред­ние века было заимствовано значительно больше слов, и часто они заимствовались в их правильной санскритской форме. Телугу и каннара, распространенные далее к северу, естественно, подверг­лись еще большему влиянию санскрита. Язык каннара впервые появляется в надписях конца VI в., а древнейшая сохранившаяся литература на нем восходит к IX в. Телугу превращается в лите­ратурный язык не ранее XII в. и приобретает известное значение только в эпоху империи Виджаянагара, когда становится языком двора. Малаялам, близко родственный тамильскому, развивается как самостоятельный язык с XI в.

Письменность

Выше уже говорилось о том, что цивилизация Индской долины имела письменность, которую в настоящее время расшифровать не удалось. Со времени падения Хараппы (возможно, около 1550 г. до н. э.) до середины III в. до н. э. не сохранился ни один памят­ник индийской письменности. Упоминания о письме встречаются в палийском каноне буддистов и в литературе сутр, но в ведах, брахманах и упанишадах определенных свидетельств о существо­вании письменности нет. Факт умолчания не является, однако, решающим свидетельством, и возможно, что торговцы употребляли какую-то форму письма. Надписи Ашоки, которые являются древ­нейшими значительными письменными документами Индии, вы­сечены на скалах письмом, почти идеально приспособленным к передаче звуков индийского языка. Полагают, что эта письмен­ность насчитывает много лет (а может быть, и веков) развития до эпохи Ашоки.

КАРТИНКА С ПИСЬМЕННОСТЬ ВРЕМЕН АШОКИ

(Письмо брахми. Первый наскальный эдикт Ашоки. Лаурия (Нандагарх). Ок. 242 г. до н. э.)

В надписях Ашоки используются два алфавита. Более значи­тельным является брахми, которым пользовались во всей Индии, кроме северо-западных областей. О его происхождении существу­ют две теории. Большинство индийских специалистов придержи­вается в настоящее время теории, согласно которой этот алфавит происходит от письменности Хараппы, но многие европейские и некоторые индийские ученые считают, что он происходит от семит­ского письма. Первая теория была выдвинута впервые как пред­положение Александром Каннингхэмом и разработана ассириологом проф. С. Лэнгдоном3; убедительное обоснование ее сопряжено, однако, со многими трудностями. Пока мы не знаем произношения 270 знаков письменности Хараппы, мы не можем быть уверены в том, что десяток букв алфавита брахми, обнаруживающих не­которое сходство с ними, действительно произошел от них, а при таком большом количестве знаков в письменности Хараппы мало­вероятно, чтобы вообще не нашлось какого-то сходства между отдельными буквами. Сходство между брахми и некоторыми ран­ними северными семитскими надписями, возможно, выступает более явно, особенно ввиду того, что последние предоставляют для выбора всего 22 буквы алфавита4  но и это сходство недоста­точно определенно, чтобы убедить нас, и проблема в целом еще не решена.

Брахми обычно читается слева направо, как европейские шриф­ты, между тем как семитские тексты читаются справа налево. В нескольких очень плохо сохранившихся надписях Ашоки в Еррагуди, в Рагхугархе, некоторые части представляют собой «буст- рофедон» (читаются попеременно слева направо и справа налево). Более того, одна очень ранняя сингальская надпись и древняя монета из Эрана в Мадхья-Прадеше читаются справо налево5. Это позволяет предположить, что таково было первоначальное направ­ление письма брахми, хотя данных недостаточно, чтобы доказать это. Но это ничего не говорит о происхождении брахми, поскольку полагают, что п надписи Хараппы читались справа налево.

Каково бы ни было в конце концов происхождение брахми, этот алфавит столь искусно приспособлен к передаче звуков индийских языков, что его развитие — в какой-то мере во всяком случае — должно было явиться результатом сознательной деятельности. В той форме, в какой он дошел до нас, он создан не купцами, но брахманами или другими учеными, знакомыми в определенной степени с ведийской научной фонетикой. Он мог возникнуть как письмо купцов под влиянием форм семитских букв или смутных воспоминаний о письменности Хараппы, но ко времени Ашоки он уже был самым научным в мире алфавитом.

Слова семитских языков, восходящие в основном к корням из трех согласных, и модифицируемые изменениями внутренних гласных, не требуют последовательного указания гласных для предотвращения двусмысленности, и до сравнительно позднего времени гласные отмечались только в начале слов, и то не с совер­шенной точностью. Когда греки заимствовали финикийский алфавит, они приспособили его для обозначения гласных, отлич­ных от а, введением новых букв. С другой стороны, индийцы обоз­начали свои гласные модификацией основной буквы, которая рас­сматривалась как содержащая краткий а. Так, буква алфавита брахми «+» произносится не k, а ka. Прочие гласные изображаются значками, присоединяемыми к верхнему или нижнему концу буквы…. Соче­тание двух согласных обозначают, помещая их один под другим… В пракрите нет слов, оканчивающихся на согласный, если не считать конечный m…. В санскритс­ком письме позднее согласный, заканчивающий предложение или стихотворную строку, отмечался диагональной черточкой… Слова в предложении обычно не разделялись, конечная буква предшествующего соединялась с начальной буквой после­дующего. С некоторыми изменениями этот принцип сохранился в санскрите (хотя в народных языках он забыт), что увеличивает трудности для начинающего читать на этом языке.

Местные варианты алфавита брахми появляются уже во вре­мена Ашоки. В последующие столетия различия между ними продолжают увеличиваться, пока не складываются отдельные самостоятельные алфавиты. Перед началом нашей эры граверы севера Индии, вырезавшие буквы на твердом материале, стали добавлять к буквам маленькие значки (называемые в европейской полиграфической терминологии серифами), следуя, без сомнения, практике писцов, и употреблять различные украшающие завитки. Тенденция к украшенному письму возрастала в течение столетий, пока в позднее средневековье серифы на верхушках букв не слились в почти непрерывную черту; сформировался нагари («го­родской шрифт»), называемый также «дэванагари» («шрифт го­рода богов»), которым поныне пользуются санскрит, пракрит, хинди и маратхи. Местные варианты привели к развитию само­стоятельных алфавитов Пенджаба, Бенгалии, Гуджарата и т. д.

Между тем в Декане письмо становилось все более вычурным. В Центральной Индии в V и VI вв. сложился алфавит, заменив­ший серифы северных шрифтов квадратными рамками и вырабо­тавший некоторые другие нововведения. Шрифты Южного Дека­на и Шри Ланки принимали все более округлые формы, пока в средние века не приблизились к современному своему написанию. Тамилы, с другой стороны, выработали угловатый шрифт, назы­ваемый грантха, поныне употребляемый иногда в Тамилнаде для санскритских книг; от него произошел современный тамильский алфавит. Таким образом, к концу рассматриваемого периода алфавиты Индии мало отличались от современных.

Именно из Индии (главным образом Южной Индии) узнали искусство письма народы Юго-Восточной Азии. Их древнейшие сохранившиеся надписи, найденные на Калимантане, Яве и в Малайе и датируемые IV или V в., исполнены на довольно пра­вильном санскрите шрифтом, напоминающим письменность ран­них Паллавов. Несмотря на большое внешнее различие, все алфа­виты Юго-Восточной Азии, исключая, разумеется, арабский и латинский, используемые для малайского и индонезийского язы­ков, могут быть возведены к брахми. Алфавиты индийского типа распространились на восток вплоть до Филиппинских островов.

Происхождение другого шрифта надписей Ашоки, называемо­го кхароштхи (странное название, означающее «ослиная губа»), не вызывает сомнений. Он определенно происходит от арамейско­го алфавита, который широко использовался в ахеменидском Иране и был также известен в Северо-Западной Индии. Многие буквы кхароштхи явно сходны с арамейскими, и письмо это, как и арамейское, читается справа налево. Кхароштхи был приспо­соблен к звукам индийских языков путем изобретения новых букв и использования знаков гласных, которые в арамейской письмен­ности отсутствуют. Обычно полагают, что кхароштхи был создан на основе арамейского под влиянием брахми, но нет полной уве­ренности в том, какому из этих двух индийских алфавитов принад­лежит приоритет. В самой Индии кхароштхи мало использовался после III в. н. э., но на несколько столетий дольше он прожил в

Центральной Азии, где были обнаружены многие пракритские документы, написанные алфавитом кхароштхи. Позднее его за­менил в Центральной Азии вариант алфавита гупта, от которого происходит современное тибетское письмо.

Обычным письменным материалом был лист пальмы талипот, высушенный, выглаженный, отмеренный и нарезанный лоскута­ми. Для того чтобы составить книгу, определенное число таких лоскутов свободно связывалось веревочкой, пропущенной через середину листа, или, если книга была большая, двумя веревочка­ми по краям. Книгу обычно переплетали, т. е. вкладывали ее между двумя деревянными дощечками, которые часто лакировали и раскрашивали. Пальмовые листья до сих пор используются для письма в глухих уголках Южной Индии. В гималайских областях, где трудно обеспечить запасы высушенного пальмового листа, он был заменен берестой, которая, тщательно нарезанная и разгла­женная, служила превосходным материалом для этой цели. Кро­ме того, использовались также нарезанная бумажная или шелко­вая ткань и тонкие деревянные или бамбуковые дощечки, а важ­ные документы гравировались на медных пластинках. Бумага, как полагают, изобретенная в Китае в начале II в. н. э., могла быть известна в Северной Индии и, определенно, широко исполь­зовалась в Центральной Азии6.

В большей части Индии писали обычно чернилами из сажи или древесного угля с помощью тростникового пера. На юге, однако, буквы обычно выцарапывали при помощи стиля на паль­мовом листе, а лист натирали мелко испорошенной сажей. Этот способ письма придавал буквам острые очертания и позволял пользоваться только очень мелким шрифтом; возможно, он спо­собствовал развитию угловатых форм тамильского алфавита.

Фрагмент из книги «Чудо, которым была Индия». А.Л. Бэшем, 2000 г.

Теги: , , , , , , ,